Статьи

Верующему православному человеку важно задаваться вопросом: все, что мы делаем: походы в храм, возжжение свечей, молитвы, посты, милостыня – для чего они? Почему мы их совершаем? От того, каким будет ответ на этот вопрос, зависит правильность или неправильность нашей духовной жизни.

Бывало, я спрашивал детей в православных летних лагерях: «Какая Божия заповедь самая главная?» И все дети вспоминали: не укради… не лги… не суди… почитай отца и мать… возлюби ближнего своего… Никто из них и не подозревал, что ни одна из перечисленных заповедей не является первой. Первая и единственная заповедь, данная Богом, от которой пошли уже все остальные, – «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею» (Мк. 12: 30). А вторая заповедь – похожая на первую, вытекающая из нее – это та, в которой говорится: «Возлюби ближнего своего».

Все остальные являются продолжением этих двух. Если вы любите своего ближнего, то не будете красть у него, лгать ему, не будете несправедливы к нему, ничего не будете желать из его имущества, ни жену его, ни дом его, не будете осуждать его… Вот что подразумевается под словами «продолжение первой заповеди». «Возлюби ближнего своего» как раз является ее продолжением. Человек, который любит Бога, будет – естественно, в продолжение своей любви к Богу – испытывать любовь и к своим братьям и сестрам.

Итак, первая и единственная заповедь Бога – любить Самого Господа Бога всем сердцем. Благодаря ей все, что бы мы ни делали в Церкви, обретает четкую цель. Именно поэтому мы ходим в храм, постимся, молимся, исповедуемся, зажигаем свечи, читаем жития святых, делаем все остальное – это наш способ любить Христа. Ошибка же возникает тогда, когда мы говорим, что делаем все это, чтобы просто стать хорошими людьми, чтобы стать лучше. И именно тут самая большая ложь. Это шаг, делая который, все спотыкаются. Потому что, если бы целью Церкви было только стремление сделать нас лучше, то не было бы никакой причины для прихода Христа в этот мир.

Бывает так, что когда человек приближается к Церкви, некоторые верующие говорят ему: «Смотри, не делай плохих вещей, не ходи в плохие места, не говори плохих слов» – и сводят всё к некому набору внешних правил. Однако это ошибка, нездоровый морализм, неправославное понимание. Святые отцы Церкви не занимались такими вещами, а смотрели в суть. Когда какой-то человек со многими проблемами приходил к ним, они не начинали ему говорить только о внешних вещах, – и о них, конечно, не забывали, – но главным образом говорили о связи с Богом. Поэтому в Евангелии говорится, что самое главное это связь с Богом, которая выражается заповедью «возлюби Господа». Если ты любишь Бога, и имеешь здоровую и живую любовь к Нему, то всё прочее приходит само собой.

А в противном случае ты можешь делать все другие вещи, без того, чтобы иметь и углублять отношения с Богом. Наши отношения с Богом это вопрос любви. Это не вопрос долга – ходить в церковь, соблюдать все эти вещи, исполнять заповеди, и быть хорошим человеком. Как влюблённый без всякого рационального рассуждения берёт гитару и идёт к дому любимой, и поёт там всю ночь, чтобы выразить свою любовь. Связь с Богом – это связь любви, безграничной любви, это пламя, которое разгорается в человеке, и воспламеняет его. Оно не зависит от внешних вещей, даже не оглядывается на них.

Не бывает так, что, выполняя какой-то список ограничений и предписаний ты становишься хорошим. Ты можешь выполнить всё, и остаться бесполезным. Как фарисей, исполнивший всё, написанное в Законе, был отвергнут Богом, а мытарь, не исполнивший ничего из написанного в Законе, был принят Богом. Следовательно, вопрос заключается в том, каким человек предстоит пред Богом, и есть ли в нём та живая связь, которая превозмогает Закон и внешние вещи. Человек, который ищет Бога и хочет иметь связь с Ним, насыщается Божиим присутствием. Ибо опытом доказано, что тот, кто имеет личные отношения с Богом, не чувствует в себе пустоты. Благодать Божия имеет удивительное свойство – независимо от того, много ли её в человеке, или мало, она не оставляет его с таким чувством, будто в душе его вакуум.

Человек, который живет с Богом, чувствует полноту, абсолютную полноту. Поэтому он не испытывает тяги к чему-то другому, в чем он имел потребность раньше, чтобы заполнить свою пустоту, потратить время или утолить интерес. Мы часто спрашиваем, не грех ли то или другое. Например, грех ли курить? Грех ли пить? Грех ли ходить на дискотеки или известно куда сейчас ходят – грех ли это? Это неправильные вопросы. Если отвечать на них прямо, то ответ будет неправильным. Но мы можем сказать, что человек, который имеет связь с Богом, не имеет потребности курить, пить или бродить по улицам, чтобы убить время. Он чувствует в себе полноту, уравновешенность, и это побуждает его беречь себя от всего лишнего, чтобы оставаться уравновешенным и счастливым.

Мы много заботимся о том, чтобы заполнить свою жизнь тысячей вещей. Например, есть люди, которые из-за того, что имеют пустоту в себе, поддаются мании покупать. Это, конечно, неплохо поддерживает торговлю, но для самого человека явлется духовной проблемой. Большая беда, когда человек имеет пустоту в себе. А когда человек устанавливает отношения с Богом, то прекращаются поиски, которые были в нём прежде. Тогда он спрашивает себя: «И как я прежде занимался всем этим, мотался направо и налево, ходил развлекаться, чтобы скоротать время, нуждался во всех этих вещах, по часу сидел перед зеркалом, стоял столько часов тут и там?» – и не находит причин.

Человек становится внутренне устойчив, когда питается твёрдой пищей. Эта твёрдая пища есть Божие присутствие. Действительно, в этом состоянии он чувствует полноту, насыщенность и счастье. Только тогда он может ощутить истинную радость, свободу и величие своей человеческой жизни. В таком состоянии человек идет к Богу с великой благодарностью, и когда ощущает эту полноту, тогда не чувствует таких болезненных вещей, как ревность, зависть, боязливость, подозрительность, всех этих «он мне сказал», «он мне сделал», «он у меня отнял». Объективно это всё может быть и так, – сказал, сделал, отнял, – но в нашем душевном мире не оставляет никаких пустот, потому что ничего не значит для нас. Важно то, что мы в себе имеем полноту связи с Богом, и нас наполняют слова Христовы. Человек становится насыщен и заполнен Божественным присутствием. Когда мы чувствуем потребность сделать что-то другое, нужно спросить себя: зачем мы это делаем? Для чего, например, нам нужна эта вещь? Чтобы заполнить нашу пустоту? Чтобы придать смысл своей жизни? Или потому что мы подчиняемся внешним потребностям?

И так, если анализировать все проблемы, – общественные, семейные, личные, – то человек в конце концов доходит до самого себя. А дойдя до себя, он продолжает дальше и находит, откуда всё это проистекает, – от отсутствия связи с Богом. От этого происходит все прочее зло, и всё становится таким, как мы знаем. Внешние мировые проблемы – войны, голод, нищета, преступность, наркотики – плоды этого древа. Когда мы постигаем духовные причины происходящего с нами, то понемногу приходим в смирение, потому как если бы мы действительно сильно любили Бога, то не имели бы нужды заливать горе вином. Когда человек знает это, он постепенно привыкает смотреть на вещи правильно, и начинает исцеляться от той проблемы, которая его мучает.

Многие спрашивают, как же достичь этого? Когда мы предадим себя в руки хорошего врача – Господа Бога, когда мы доверим себя Ему в любых обстоятельствах и трудностях, то Бог, знающий, что лучше для каждого из нас, поведет нас по таким путям, которые будут медленно-медленно, в течение многих лет улучшать нас. Все, что нам нужно сделать, – это предать себя Богу с таким доверием, с каким мы относимся к врачу или, скажем, к капитану судна. Мы не скрываем нашего доверия. Он ведет нас, и мы не беспокоимся о цели и времени прибытия, потому как знаем, что у руля корабля – внимательный, бдительный, осторожный человек, который знает дорогу.

И будем помнить слова Христа: «Невозможное человекам возможно Богу» (Лк. 18: 27). Ведь вокруг нас чудеса Божии, которые творятся даже сегодня. И, вопреки всей нашей суете и нашему скепсису, и вопреки такой доступности греха, все еще существуют люди, любящие Бога, и огромное чудо человеческого спасения становится реальностью, несмотря на наши слабости, проблемы, трудности, наше «я». Именно поэтому ради решения всех проблем и ответа на все вопросы нужно открыться для любви к Богу.

А когда человек полюбит Бога, Бог его излечит и воскресит, и даже если человек мертв и разлагается – Бог восстановит его, если человек выбросит из своего сердца все бесполезное и оставит в нем только любовь к Богу, и станет строить свою жизнь в соответствии с этой любовью, и будет стремиться достичь вершины любви к Богу – всей своей жизнью, всем, что имеет, и всем, что делает. Если человек так поступит – это будет означать, что он действительно пришел в эту жизнь, чтобы наслаждаться ею, и его жизнь станет раем, потому что рай есть не что иное, как любовь Божия.

Каждый должен понимать: то, чего мы ищем в Церкви и что она может нам дать, – это личные отношения с Христом. Очень важно знать, что, входя в Церковь, мы призваны устанавливать связь не с учением Церкви, а с Иисусом Христом, живой Личностью, Которая существует и с Которой человек может и должен иметь отношения любви. Нужно полюбить эту Личность.

Церковь – это опытная жизнь, опыт вечной жизни, который начинается в этой жизни и переходит в вечное Царство Божие. Когда мы служим Святую литургию, то говорим: «Тело Христово приимите, Источника бессмертного вкусите». Сейчас, сейчас мы вкушаем бессмертную жизнь Христову, а не после смерти.

Церковь не говорит вещи, которые не может доказать, – она доказывает, но не от разума, а от опыта. И опытом доказано, что человек, который имеет личные отношения с Богом, не чувствует в себе пустоты. И когда человек резко меняется к лучшему – это тоже опыт Церкви, и чудеса, которые в ней доныне совершаются. Все это, доныне пребывая в Церкви, является доказательством того, что Церковь жива. Для нас Христос – совершенная Личность, совершенный Спаситель мира, и мы не можем принять, что возможно спастись другой личностью, идеей или учением.

Самое главное – понять, что в Церкви мы развиваем личные отношения с Самим Христом, а когда человек осознает это и примет, тогда он встанет на путь исцеления, который предлагает Церковь, тогда почувствует это в своем сердце. Когда человек глядит на Церковь как на идеологию, он не может понять, что жизнь верующих основывается на опыте. Для него Церковь – безумие. И святые для него – безумцы, потому что делали абсурдные вещи. Как объяснишь логически сделанное мучениками и аскетами?

Как вам кажется, почему мы не способны понять святых? Или, говоря проще, почему мы не можем понять тех, кто любит Бога? Мы говорим: «Разве так необходимо было все это делать, чтобы спастись? Разве так необходимо уходить для этого в горы? Неужели и мы должны делать все так, как делали святые?» Конечно, нет. В этом нет нужды. Но если бы мы поняли, что наши отношения с Богом нужны не только ради спасения, но и для выражения нашей любви к Нему, то тогда нам бы стали понятны и святые и их поступки.

Эти поступки не могут быть истолкованы при помощи одного лишь разума, потому что любовь выходит за пределы логики. Даже мирская любовь. Когда, например, кто-то собирается вступить в брак и любит своего избранника: молодой человек любит свою невесту, девушка любит своего жениха… Они могут поступать совершенно иррационально. Если вы спросите влюбленную девушку, кто лучший человек в мире, она расскажет вам о том, кого любит, и расскажет самыми лучшими словами. Она не заметит в нем никаких недостатков, она не может видеть ничего плохого в нем, потому что любовь выше этого.

Жизнь в Церкви развивает отношения, но это личные отношения между человеком и Христом, а не между человеком и учением Христа, не между человеком и Евангелием, нет. Евангелие – это то, что помогает нам достичь вершины любви к Христу.

Митрополит Афанасий (Николау)

Главная

Все мы слышали об исповеди, но, к сожалению, для большого числа наших современников Таинство Покаяния ассоциируется с воспроизводимой в телевизионных латиноамериканских сериалах исповедью в католическом храме, где благостный пожилой священник, отделенный от кающегося узорной решеткой, выслушивает его переживания.

Но в Православии исповедь воспринимается не как посещение семейного психоаналитика, и духовник, принимающий исповедь, является не жилеткой, в которую можно поплакаться. Чтобы понять, для чего нам нужна исповедь и чем она отличается от сеанса психоанализа, необходимо вспомнить молитвенное обращение к кающимся, которое священник произносит перед началом исповеди.

«Вот, чадо, Христос невидимо предстоит, принимая исповедь твою. Не стыдись, не бойся и не скрывай что-либо от меня, но без смущения расскажи все, чем согрешил и примешь прощение грехов от Господа нашего Иисуса Христа. Вот Крест и Евангелие Его перед нами, я же только свидетель и обо всем, что скажешь мне, засвидетельствую перед Ним, если же что скроешь от меня, грех твой усугубится. Пойми же, что раз уже пришел в больницу, так не уходи из нее неисцеленным». Эта молитва раскрывает все основные аспекты Таинства Исповеди.

Итак, исповедь – это Таинство, в котором верующему подается прощение грехов.

Наверняка каждый из нас ощущал в своей душе тяжесть от совершенного неправедного, нехорошего, греховного поступка и желал сделать хоть что-нибудь, чтобы сотворенное ушло навсегда. Это связано с тем, что грех всегда камнем ложится на сердце и невыносимой тяжестью пригибает нас к земле.

Но со временем мы мало-помалу начинаем привыкать к упрекам совести, и ее обличительный голос все тише и тише звучит в нашем сердце. Мы свыкаемся с мыслью о грехе.

Но этого мало. Когда засыпает наша совесть, просыпаются наши страсти – греховные наклонности души, разбуженные совершенным грехом, и требуют бесцеремонно совершения нового греха, дальнейшего погружения в бездну преступления заповедей Божиих. Один совершенный грех с настойчивостью требует совершения греха следующего.

В православном аскетическом опыте очень ярко раскрывается эта внутренняя связь грехов между собою, которые, подобно снежному кому, катящемуся по склону горы, прилипают друг к другу, увеличиваются в размерах, набирают скорость и превращаются в неудержимую всеразрушающую лавину, погребающую под толщей греха все добрые наклонности человеческого сердца.

Именно поэтому для каждого человека необходимо очищение от налипшей на его сердце греховной грязи. И чем чаще мы будем выскабливать собственные сердца, тем чище и светлее они будут становиться, тем яснее будет отражаться в них образ Божий, тем ближе к Господу мы будем становиться и, следовательно, тем святее и светлее будет наша жизнь.

Но как мы можем повернуть время вспять и совершенный поступок сделать несовершенным? Казалось бы, это невозможно и однажды впущенное в сердце зло будет обитать там всегда. Но Бог по Своей великой милости Сам совершает то, что невозможно человеку. По Своей Неисповедимой и Непередаваемой Любви к людям Он дает человеку возможность получить прощение за совершенное греховное деяние тому, кто осознал содеянное им зло и искренне кается, сожалеет обо всех его проступках и неправдах, совершенных как делами, так словами и мыслями.

Но наше желание исправиться должно найти свое выражение в определенных действиях, которые станут свидетельством нашего раскаяния и желания исправить свою жизнь. Таким действием является устная исповедь, то есть раскрытие перед священником всего состояния своей души – чистосердечный искренний покаянный рассказ о своих ошибках и грехах.

Это необходимо не для Бога, Который и так знает обо всех наших делах, словах и мыслях, не для священника, который и сам осознает свои недостатки и потому не может и не хочет быть судией, но, в первую очередь, для самого кающегося, так как является своеобразной «работой над ошибками», анализом содеянных грехов и вакциной от их повторения.

Власть совершения этого Таинства, как в принципе и любого другого, принадлежит Самому Господу, представителем, образом Которого является священнослужитель. Именно он, священник, произносит от лица Господа слова прощения грехов, так как любой православный священнослужитель – полномочный преемник учеников Христовых – святых апостолов, которым Господь Иисус Христос перед Своим преславным Вознесением дал власть прощать и связывать: «Что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе» (Мф. 18:18).

Именно эта власть, переходящая от апостолов через непрерывную цепь священнической преемственности, позволяет священнослужителю на исповеди произнести над главою кающегося слова разрешительной молитвы: «Господь и Бог наш Иисус Христос благодатью человеколюбия Своего да простит тебе, чадо, грехи твои, как и я, священник, властью Его, мне данной, прощаю и разрешаю тебя от всех грехов».

Таким образом, священник, принимающий исповедь, является лишь свидетелем перед Церковью, что определенный член церковной общины осознал свои грехи, через власть Христову, переданную Церкви, получил прощение и сейчас достоин приступить к Таинствам Церкви.

Но автоматический поход к священнику не делает человека святым, а исповедь – это не «вольная», разрешающая нам вновь и вновь удаляться во мрак греховной жизни, ударяться во все тяжкие. Самое главное в исповеди – это искреннее покаяние.

Протоиерей Андрей Николаиди

Главная страница

Самое главное, что есть в Церкви, Таинство Таинств, — Святое Причащение (Евхаристия), Это величайшее чудо, совершаемое на земле. В этом Таинстве фокусируется весь смысл Церкви и всей жизни человека. Можно без преувеличения сказать, что ради совершения Евхаристии строятся храмы, пишутся иконы, отливаются колокола, шьются священные облачения, изготавливается церковная утварь, наконец, выращиваются хлеб и виноград. Литургия, вобравшая в себя все богатство Церкви — и богословское, и культурно-историческое, и эстетическое, — освящает все стороны жизни человека, начиная с семейных отношений и заканчивая его общественной деятельностью в различных сферах.

Жизнь христианина, его принадлежность к Церкви определяются не только христианским мировоззрением, исполнением евангельских заповедей, молитвой, присутствием на богослужениях, но прежде всего участием в Евхаристии. Церковь — молитвенное евхаристическое собрание «всех в одно место для одного и того же». Частью церковного единства мы являемся только тогда, когда совместно со всеми христианами участвуем в Литургии (слово «Литургия» означает «общественное дело»), принимаем Причастие Святых Даров — Тела и Крови Христовых — и благодарим за приобщение к ним (значение слова «Евхаристия» — «благодарение»).

Вся духовная жизнь христианина, по слову свт. Феофана Затворника, должна соответствовать духу этого Таинства. Какие мы на Литургии, по отношению к Богу, к ближнему, к самим себе, такими должны быть всегда. Евхаристией, следовательно, определяется норма жизни верующего. Что же представляет собой эта норма?

Человек, который любит Христа и старается жить по Его заповедям, стремится как можно чаще приобщаться своему Господу, т. е. чаще причащаться Святых Его Таин. Литургия для него — жизнь; он всегда с нетерпением ждет ее. Он готовится к ней, очищает совесть покаянием и молитвой и в совместной евхаристической молитве, в единении с Церковью земною и Небесною, наконец в соединении своей души с Богом в Таинстве Евхаристии, христианин обретает высший смысл жизни. После Литургии он живет в соответствии с тем, что совершилось на Литургии.

Так было в первые века. Христиане причащались часто, Евхаристия являлась духовной потребностью. Со временем, однако, евхаристическое усердие членов Церкви стало угасать. Векам к XV — XVI нормой стало причащаться один раз в год, а в синодальное время столь редкое Причащение превратилось даже в некое формальное исполнение «гражданского долга».

В результате такого упадка евхаристического сознания для наших современников Евхаристия из центра духовной жизни переместилась на ее периферию, а в центре оказались совершенно десятистепенные вещи: антихрист, ИНН, электронные паспорта, Иван Грозный, экуменизм, масоны, заговор мировой закулисы, глобализация, колокол, летящий по воздуху, и тому подобное. Христианин перестал жить со Христом и Церковью, а научился занимать себя околоцерковными или просто сомнительными вещами.

Теперь многие приходят на Литургию не для того, чтобы молитвенно соучаствовать в Таинстве и причаститься Святых Даров. Для них Литургия превратилась просто в «службу», куда можно забежать «на минутку», чтобы поставить свечку и подать записку. На церковную безграмотность наслаивается и то, что большая часть священнодействия скрыта от глаз и ушей верующих — священнодействие совершается в алтаре, за иконостасом, евхаристические молитвы читаются для прихожан негласно. Чтобы Литургия не оказалась для мирян окончательно непонятной и скучной, евхаристическое священнодействие стало толковаться символически, когда главные моменты Литургии воспринимаются верующими через воспоминание событий земной жизни Господа Иисуса Христа. Таким образом, молящимся предлагается не реальное молитвенное участие в Евхаристии, а отвлеченные размышления, часто весьма слабо увязанные по смыслу с совершающимся священнодействием.

Многие учебники по литургике, написанные давно, когда человек причащался раз в год и ходил на Литургию больше ради дидактического назидания, а не для действительного соединения с Богом и Церковью, утверждают, что Литургия от начала до конца символически изображает жизнь Спасителя. Отчасти это верно, однако этот символизм не должен заслонять истинного содержания Литургии. Приведу пример. Во всех объясняющих Литургию книжках написано, что Евангелие, износимое на малом входе, символизирует выход Спасителя на проповедь, а свеча, несомая перед Евангелием, означает св. Иоанна Предтечу. Однако в чинопоследовании малого входа нет ничего ни о проповеди, ни о Господнем Предтече. В молитве малого входа мы испрашиваем у Бога, чтобы Он сотворил входу святых ангелов быти, сослужащих нам и сославословящих Его благость. Смысл любого церковного действия уясняется прежде всего через тексты составляющих его молитв. Но этих молитв люди не слышат. Получается, что подлинного смысла Литургии прихожанин не узнает и начинает подменять его субъективным переживанием и поверхностным восприятием. Вот почему человек, приходя в храм, часто не живет духовной жизнью, которую открывает Церковь в своих Таинствах, чинах, уставе, духе. Ему приходится долго искать настоящую духовную реальность Церкви. Сразу дойти до сути евхаристической жизни, чтобы начать возрастать и укрепляться в ней, удается сегодня немногим. Сначала приходится изрядно поплутать на путях обрядовости, излишнего символизма и проч., чтобы, порой через многие скорби и разочарования, найти истинную жизнь Церкви.

Особенно опасна такая подмена подлинного смысла, подлинного духа Церкви, ее подлинных установлений, когда ровное течение жизни сменяется духовными и иными искушениями, когда человек ждет помощи от Церкви, в которую он много лет «ходил», а помощи не получает. Вдруг оказывается, что он Церковь не знает, не понимает, не в том полагал ее смысл и действие — церковная жизнь у него была душевной, эстетической, но не подлинно духовной.

С самых первых шагов воцерковления очень важно всю информацию, получаемую нами в церковном обиходе, поверять именно Евхаристией. Если мы излишне увлеклись, скажем, паломничествами, источниками, канавками, национализмом, «ура-патриотизмом» и проч. — соотнесем их со строем Литургии — и мы увидим, что центральное место в Церкви занимает именно Евхаристия, а не что-либо из перечисленного и подобного ему. Заглянем в себя: жаждем ли мы встречи с Богом, стремимся ли часто причащаться, стремимся ли хранить в себе полученное на Литургии подлинное христианское, евангельское содержание? Что для нас стоит на первом месте в жизни и в Церкви? Таким образом, все соотносится с Таинством Евхаристии, сверяется с ним: оно задает норму церковной жизни и отношений между христианами, формирует иерархию ценностей, порядок духовных действий и многое другое.

На первостепенную важность евхаристической жизни указывали многие святые. Вспомним прп. Никодима Святогорца и свт. Макария Коринфского — как они подвизались за частое причащение! Вспомним прп. Серафима Саровского, свт. Феофана, св. прав. Иоанна Кронштадтского и бесчисленный сонм угодников Божиих. Такие люди были во все времена, они чувствовали Церковь именно евхаристически. Да и XX век, очень непростой и тяжелый период нашей истории, принес нам очевидное духовное евхаристическое возрождение. Евхаристия — воистину Таинство Церкви, формирующее, созидающее ее, и малейший отход от истинного евхаристического мироощущения сразу искажает весь строй духовной жизни.

Что же нам делать для того, чтобы наше восприятие церковной жизни было правильным? Во-первых, изучать литургику, догматику, аскетику, знакомиться с основами церковного мировоззрения. В храме будем стараться молиться разумно. Сейчас много издано книг — последований Литургии с текстами священнических молитв; можно следить по этим книгам за ходом службы, воспринимая ее в полноте.

Во-вторых, делая первые шаги в храме, нужно помнить, что Евхаристия не есть исключительно «индивидуальное освящение». Церковь — это молитвенное евхаристическое собрание. Только в общине мы можем обрести настоящую церковную жизнь во Христе. Условием нашего участия в Евхаристии является нравственный труд любви, которым должна созидаться община.

К участию в этом Таинстве обязательно нужно как следует подготовиться. Обратимся к словам апостола Павла: Я от Самого Господа принял то, что и вам передал, что Господь Иисус в ту ночь, в которую предан был, взял хлеб и, возблагодарив, преломил и сказал: приимите, ядите, сие есть Тело Мое, за вас ломимое; сие творите в Мое воспоминание. Также и чашу после вечери, и сказал: сия чаша есть новый завет в Моей Крови; сие творите, когда только будете пить, в Мое воспоминание. Ибо всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он придет. Посему, кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней. Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем. Оттого многие из вас немощны и больны и немало умирает. Ибо если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы (1 Кор. 11, 23-31).

В словах Апостола мы встречаемся с выражением «недостойно» причащаться. Что значит «достойно» или «недостойно» причаститься? У нас эти выражения многими понимаются неправильно. Некоторые православные люди годами не подходят к Чаше под тем предлогом, что они, дескать, «недостойны». Но Христос не распределял людей по их достоинствам или не достоинствам, а спасал всех, проливая на Кресте Свою Кровь за каждого человека. Он дал нам в дар это святейшее Таинство Тела и Крови. Мы никогда, ни при каких обстоятельствах не можем быть достойными, т. е. равными этой спасительной Жертве Христовой. Никакие наши усилия и действия не могут быть соизмеримы с Крестной смертью Спасителя и с великим Таинством Евхаристии, но Господь тем не менее настойчиво предлагает нам Себя, да так, что, как Он говорит, если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни (Ин. 6, 53).

Нужно очень осторожно думать: «Я достоин Христа» или: «Я недостоин Христа». Достоинство наше неизменно: человек есть образ и подобие Божие. И недостоинство наше очевидно: человек — падшее существо, но спасаемое Иисусом Христом. Думать нужно о том, приближаемся ли мы ко Христу или отдаляемся от Него, радуем ли Его или огорчаем, живем ли мы по Его заповедям или по греховным стихиям мира сего, соответствуем ли достоинству христианина или нет? Бояться причащаться, смущать себя несоизмеримостью величия Таинства и своих усилий, вносить в религиозную жизнь души формально-оценочный элемент во взаимоотношениях с Богом — неверно.

Ведь мы дети Божии. Например, сын может натворить невесть что: и в разные переделки попасть, и прогневать отца — но он все равно остается сыном. Да, приходится каяться, извиняться перед отцом и, может быть, годами исправлять, восстанавливать отношения с ним. Такие же отношения у человека и Его Создателя. Весь вопрос в том, как мы распоряжаемся своим сыновством, соответствуем ли ему? Нельзя говорить человеку: «Ты недостоин Христа и Церкви», — чего бы он ни натворил, потому что человек может быть более чем недостоин, но Христос ждет его покаяния, готов принять его как Свое чадо, т. е. — в достоинстве сына. А иначе можно ввергнуть человека в отчаяние и вообще от Бога отвратить.

Итак, достойно причаститься — значит, во-первых, должным образом подготовиться, а во-вторых, соответствовать принятой в Таинстве великой благодати Святого Духа; а недостойно причаститься — приступить без подготовки, без веры и страха Божия, и после Причастия продолжать греховную жизнь, — такое Причастие будет в суд и в осуждение.

Как же правильно, должным образом, подготовиться к Евхаристии и принятию Святых Христовых Таин? Есть подготовка внутренняя и внешняя. Первое и самое главное во внутренней подготовке к Таинству — стяжание чувства жажды Бога, невозможности жизни без Христа, живого ощущения того, что в Таинстве Евхаристии мы соединяемся с Богом, и крайнего желания этого соединения. Это не спонтанная эмоция, возникающая и пропадающая. Это устойчивое состояние души, когда она ощущает себя несостоятельной без Христа и только с Ним и в Нем обретает и успокоение, и радость, и мир, и смысл своего существования.

Если у человека в душе ничего похожего нет — или, что, как правило, бывает, есть, но в слабой, едва уловимой форме — то первым и главным условием подготовки к Причастию и будет создание в себе именно этого настроения души. Для достижения этого в Церкви существуют пост, молитва, исповедь. Обязательно нужно «расшевелить» свою душу, чтобы причащаться не из-за каких-то рациональных причин или по привычке, а по живому чувству жажды Бога и научиться сохранять это чувство после Причастия. Вот самая первая, главная и необходимая задача внутренней подготовки к Причащению Святых Таин.

Вторая задача — испытание совести. К Чаше можно подходить только с чистой совестью. Нужно иметь в виду, что испытание совести — это не только мысленная констатация сделанных грехов, но и раскаяние в них, и твердая решимость исправиться и больше не грешить. Испытание совести заключается в том, чтобы мы в свете Евангелия не только покаялись в том, что осознаем несовместимым с Причащением Святых Христовых Таин, но и решительно оставили этот грех, — во всяком случае, начали прилагать к этому усилие, чтобы у нас не было двойной жизни: участия в Евхаристии и параллельно жизни во грехе. Это опасно для человека: оттого многие из вас немощны и больны и немало умирает (1 Кор. 11, 30). Все Таинства вообще, а Евхаристия в особенности, требуют цельной религиозной жизни. Компромисс между правдой и грехом, как и служение двум господам, невозможны. В духовной жизни компромиссы опасны.

Наконец, третий важный момент внутренней подготовки — примирение со всеми. Нельзя приступать к Чаше, держа на кого-либо злобу. Об этом говорит Господь: Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой(Мф. 5, 23 — 24). Причащаемся мы Любви Божией, и невозможно сочетаться с ней сердцу, в котором есть злоба. Конечно, в жизни бывают самые разные ситуации, над которыми мы порой невластны, но — как говорит Апостол: Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми (Рим. 12, 18). Мы должны приложить все усилия для примирения с окружающими, а еще лучше — не доводить дело до ситуации, в которой приходится искать примирения, а ровно и мирно себя вести. Этому учит нас Евхаристия.

Вот три необходимые задачи внутренней подготовки к Таинству Евхаристии.

Но, как говорит свт. Феофан, не бывает внутреннего без внешнего (хотя бывает внешнее без внутреннего). Внешняя подготовка обязательно должна быть. Наше теперешнее правило — трехдневный пост, трехдневное посещение богослужений, чтение канонов — становится для многих прихожан препятствием к частому Причащению. Почему?

Причина — «идеализация правила», когда внешнее строго определенное правило мыслится как некая «покупка билета», дающего право приступить к Таинству. Это фарисейская точка зрения. Опасность ее в том, что внешняя подготовка перестает быть средством для внутренней работы души, а становится магическим «допуском» к духовному, само Таинство Евхаристии, участие в нем становятся следствием, а не причиной подготовки. На исполнение внешнего чина уходят все силы многих прихожан. Тогда Евхаристия из встречи с Богом Живым, которой жаждет душа, порой превращается в некую обузу, тяжелую обязанность.

Мы с вами должны хорошо знать, что к Таинству следует приступать свободно и сознательно, с пониманием, с горячим желанием и с соответственно настроенной душой. Внутренняя подготовка имеет цель: пробудить жажду Бога, очистить совесть, примириться со всеми, привести все свои дела и жизнь в христианскую норму. При этом внешняя подготовка должна помогать внутренней, дополнять ее путем определенной, традиционно сложившейся церковной дисциплины.

Так, для редко причащающихся маловоцерковленных людей необходимо более строгое выполнение как раз внешнего правила, чтобы через это внешнее «расшевелить» душу, достучаться до нее, потому что для многих номинальных христиан путь в Церковь лежит именно через внешнюю подготовку. Для воцерковленных людей, зрелых христиан, мера внешнего правила может быть меньше, потому что они стремятся всегда жить духовно и имеют меньше нужды во внешних «подпорках». Общее правило одно: обязательно нужно всем перед Причастием более сосредоточенно молиться и поститься, а частные условия, в зависимости от индивидуального состояния христианина, оговариваются со священником: кто может — целиком соблюдает правило, а кто не может — меньше, без всякого смущения. Главное — внутреннее созревание души к соединению с Богом, и ради этого выполняются все внешние правила. Сколько канонов читать и сколько поститься, что есть и что не есть, — пусть каждый определяет с духовником, исходя из своей жизненной ситуации и существующей церковной традиции.

Обычно после Причастия Господь наполняет душу миром, покоем, тишиной; эти чувства поистине духовны — тихи, прохладны и радостны. Но это именно духовное утешение, которое находится в руках Господних, — нам нельзя постоянно рассчитывать на эту радость. Иногда Господь скрывает от нас такие чувства, мы их не ощущаем; не в них суть. Мы, к сожалению, приучены во всем искать удовольствие, и от Причащения тоже склонны ожидать духовного услаждения. А Господь не всегда дает его нам, чтобы мы не относились потребительски к Таинству Евхаристии. На радостных чувствах нельзя «зацикливаться», нельзя только их искать и только ради них причащаться.

Плодом Причащения можно считать, с одной стороны, удовлетворение той жажды Бога, о которой мы говорили, а с другой — еще большее ее возгорание и, главное, — решимость жить по Богу, то, что свт. Феофан называет «ревностью о богоугождении», желание выстраивать всю свою жизнь по Евангелию, вплоть до мелочей. Так происходит укрепление человека в христианстве: нам подаются силы к духовной жизни, к исправлению того, что наша совесть считает несовместимым с Причастием Христу. Это и есть главный плод Причащения.

Кроме того, плодами Евхаристии могут быть разрешение внутренних противоречий, некое просвещение ума и сердца, когда человек начинает ясно видеть то, что раньше было для него только теорией, бывает исцеление болезней. Одним словом, плоды Причастия различны: Господь каждому подает по его вере, подает то, что нужно человеку; но главное — оставление грехов и жизнь вечную.

После Причастия необходимо поблагодарить Бога от всего сердца. Мы вообще склонны забывать, что Евхаристия в первую очередь — благодарение, и не уделяем этому должного внимания. Мы все больше выпрашиваем чего-то у Бога или, в лучшем случае, каемся пред Ним. А нужно стараться приучать свою душу больше благодарить Бога за все, а особенно — за Причащение Его Тела и Крови. Опыт показывает, что именно в благодарении душа и получает самое главное, первый плод Таинства — Богообщение, соединение со Христом. Ну и, как мы уже сказали, Евхаристия требует от нас цельной жизни, чтобы мы хранили и приумножали плоды, полученные нами в Таинстве, а не попирали их, возвращаясь опять к греховной жизни.

Как часто следует причащаться? Существует церковная норма: причащаться следует не реже одного раза в три недели. По церковным канонам, если человек пропустит без уважительной причины три воскресенья подряд без участия в Евхаристии, он тем самым отлучается от Церкви (80 правило VI /Трулльского/ Вселенского Собора). Сообразуясь с современными условиями жизни, можно сказать, что сознательный христианин должен причащаться не реже одного раза в месяц.

А если человек хочет причащаться чаще? В этом случае нужно смотреть на состояние его души. Обычно, чем чаще мы причащаемся, тем больше послабляется, становится менее строгим внешнее правило. Например, архимандрит Кирилл (Павлов) благословлял людям, которые часто причащаются, поститься не три дня, а один. Или, если человек часто ходит в храм, то ему можно не читать дневные каноны, а ограничиться правилом ко Святому Причащению. Однако в таких послаблениях тоже должна быть мера. Общий принцип таков: нельзя приступать к Таинству без должной подготовки: обязательно нужно подготовиться внутренне и исполнить свое внешнее правило.

Причастие Господу Иисусу Христу — это и напряжение для души. Душа может устать, надорваться или, привыкнув, начать с пренебрежением относиться к покаянию и подготовке к Таинству. Всего этого нужно стремиться избегать. Избегать, во-первых, внутреннего расслабления — потому что вырабатывается некая привычка к Таинству, и как следствие происходит его профанация; во-вторых, недисциплинированности во внешней подготовке, потому что церковное правило, как мы сказали, хоть и на втором месте стоит, но выполняет важную функцию воспитания благоговейного и уважительного отношения к святыне. Христиане ни при каких обстоятельствах не должны терять страха Божия и трепетного благоговения перед Евхаристией.

Из этого следует, что каждый, взвешивая свои силы, сам должен определить, как часто следует причащаться; а критерий здесь один — чтобы душа была бодра и с радостью, с энтузиазмом готовилась к Причастию. Конечно, элемент самопонуждения сохраняется всегда — все духовное достигается нами с усилием, по слову Спасителя: Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его (Мф. 11, 12).

В Таинстве Евхаристии — живая жизнь Церкви во Христе. И мы должны искать в Евхаристии именно эту жизнь, пользуясь всеми церковными правилами, но не подменяя ими главного — соединения души со Христом и всею Церковью. Хорошо было бы, если бы каждый православный христианин понял это, пережил и именно это имел центром своей духовной христианской жизни. Евхаристия и Церковь — понятия почти тождественные, ведь Евхаристией люди соединяются в Тело Христово. Мы все причащаемся Единого Христа, Его Святейшие Тело и Кровь проникают до последнего атома в каждого из нас — и, участвуя в Таинстве, мы становимся ближе, чем братьями и сестрами, — одним Телом в самом буквальном смысле. По словам апостола Павла, мы все напоены одним Духом (1 Кор. 12, 13), мы все — причастники Христа.

Во время совершения Литургии рушится преграда между земной и Небесной жизнью, через Евхаристию возникает живейшая связь всех нас, сущего на земле Тела Христова, с Церковью Небесной, земля и Небо соединяются Евхаристией в одно вечное и неделимое целое. Залог того, что это касается и каждого из нас, а не остается просто некоей теорией, — наше сознательное участие в Таинстве Евхаристии.

Игумен Петр (Мещеринов)

Главная страница

Религия как явление присуща человеческому обществу на протяжении всей его истории. Большинство населения земного шара и сегодня причисляют себя к той или иной религии. Тем не менее, она остается областью, мало понятной для очень многих людей. Одной из причин этого, казалось бы, странного факта служит то обстоятельство, что религию, как правило, оценивают по ее внешним признакам, по тому, как она практикуется ее последователями в культе, в личной и общественной жизни. Отсюда проистекает множество различных трактовок религии, усматривающих ее существо либо в элементах, являющихся в ней второстепенными, незначительными, либо даже в ее искажениях (которых не избежала ни одна религия).

Религия имеет две стороны: внешнюю — как она представляется постороннему наблюдателю, и внутреннюю, которая открывается верующему, живущему в соответствии с духовными и нравственными принципами данной религии.

С внешней стороны, религия представляет собой, прежде всего, мировоззрение, включающее в себя ряд положений (истин), без которых (хотя бы без одного из них) она теряет самое себя, вырождаясь или в колдовство, оккультизм и подобные псевдорелигиозные формы, являющиеся лишь продуктами ее распада, извращения, или в религиозно-философскую систему мысли, мало затрагивающую практическую жизнь человека. Религиозное мировоззрение всегда имеет общественный характер и выражает себя в более или менее развитой организации (Церкви) с определенной структурой, моралью, правилами жизни своих последователей, культом и т.д.

С внутренней стороны, религия — это непосредственное переживание Бога.

О внутренней стороне религии говорить намного труднее, чем о внешней, поскольку она представляет собой область таких переживаний и постижений, которые языком слов и понятий не могут быть выражены.

Что стоит за этими словами, другому человеку никогда точно не узнать — внутренний мир глубоко индивидуален и, по существу, непередаваем. Так же и в религии. Для действительно, а не номинально верующего, она открывает особый духовный мир Бога и такое бесконечно богатое многообразие духовных переживаний, которые другому человеку (хотя бы и прекрасно знающему внешнюю сторону религии) словами передать невозможно.

О характере религиозных переживаний и откровений, о состояниях глубокой радости, любви, о получении даров прозрения, исцелений и познания того, как пишет великий святой — прп. Исаак Сирин, что выше человека (духовный мир), равно ему (души других людей) и ниже его (природный мир), о множестве других необычайных дарований можно приводить практически бесконечное число свидетельств. Апостол Павел сказал об этом словами древнего пророка Исаии: не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его (1 Кор. 2, 9).

Все свидетельства останутся бессильными, если сам человек не прикоснется к миру таинственной Божественной жизни. Не имея живой связи с Богом, не изучив аскетического опыта святых отцов, он не сможет понять религии и неизбежно создаст себе глубоко искаженный ее образ.

Религия не может существовать без культа, то есть без внешних форм выражения религиозных верований и чувств: жертвенников, храмов, священных предметов, священнодействий, обрядов и др. Все это органически и логически связано с основными истинами религии.

Религия всегда носит общественный характер и выражает себя в более или менее развитой организации (Церкви) — с определённой структурой, правилами жизни и т.д.

Сущность же религии заключается в ее учении о Боге и условиях духовного единения с Ним человека. Это единение достигается верующим только при правильной духовной жизни, то есть исполнении заповедей и молитве.

В молитве человек переживает личную встречу с Богом. Без молитвы этого произойти не может, и верующий остается без Бога.

Профессор Московской духовной академии Осипов А.И.

Главная

В Скитском патерике есть наставление старца своему ученику, в котором духовник говорит следующее: когда идет неприятель сильный, жестокий, один монах облачается в латы, берёт оружие и встает навстречу врагу – это глупый монах. А мудрый – лезет на дерево.

Глупость первого в переоценке своих сил. Он, бедный, не понимает, не дает себе отчета в том, что силы неравны. Неравны настолько, что он не только не выстоит, он даже не задержит неприятеля ни на секунду. Его якобы красивая смерть не нужна никому, кроме его собственного тщеславия. Тот, кто надеется выстоять своими собственными силами, искусством, мужеством, уже побежден духом гордости и самомнения, который не позволяет ему трезво думать без эмоций.

Мудрый монах лезет на дерево, то есть, во-первых, бежит, а во-вторых, не в никуда, а туда, где помощь. Лезет на дерево, вверх – туда, где его Христос. На дерево – это аллегория, т. е. вверх.

Мудрый монах имеет природную скромность в оценке своих возможностей и опытность. Опытность, которая приобретена от исповеди к исповеди, от падения к вставанию и опять падению. В нём родился внутренний плач. Печаль о том, что он не просто великий грешник, а уже более о том, что он не в своей власти, что печалясь о своих грехах, он опять их повторяет. Плачет, встает и опять падает. Он подходит к грани отчаяния и там, на краю погибели, на краю ада, наконец, начинает вопить, кричать: «Господи! Я не могу, я ничего не могу сделать, я сломлен, я в отчаянии. Очень хочу, но не могу сделать. Только Ты можешь мне помочь, сам я ничего – ноль! Господи, спаси, я погибаю!».

Наконец-то он становится мудрым монахом. Тем, кто лезет на дерево, т.е. бежит ко Христу – его мудрость опытная, выстраданная – это духовный иммунитет, который будет работать не только на уровне рассудка, он будет действовать уже и в интуиции.

Я не случайно начинаю именно с этого примера. Мы в ходе беседы будем постоянно возвращаться к этой теме потому, что она для нас является главной. Мы не боремся с грехом, мы избегаем греха.

Может у совершенных происходит иначе, но для нас, новоначальных, слабых, глупых, всё именно так, и на этом я заостряю наше внимание. Мы бежим, но не просто бежим, мы спешим ко Христу, Христу Спасителю.

Грех начинается в голове. Он приходит в наши мысли со вне или из глубины нашей греховной памяти. Стоит в голове, раздражая наше сердце, ожидая сочувствия. Глупый монах берется за оружие и воюет против помыслов, а мудрый бежит, он боится медлить. Он уже хорошо знает, что после грехопадения наших прародителей Адама и Евы человечество получило в наследство разбитый, расколовшийся внутренний мир. Ум, сердце и воля, которые были раньше соработниками, разлетелись в разные стороны. Ум подвижника может трезво понимать, что грех – нехорошо, так нельзя поступать, а сердце вдруг сочувствует греху наперекор уму. Сердце пытается бороться, воли нет, вот нет и всё. Мудрый монах понимает это, принимает как данность вследствие грехопадения, испорченности. Поэтому он боится медлить, сразу бежит, бежит умом от этих мыслей, ощущений. Он старается увести свой ум в сторону. Именно – в сторону Христа. «Господи Иисусе Христе, помилуй мя грешнаго» – вот именно сюда.

Иначе, если просто от греховной мысли в сторону другой нейтральной или даже доброй мысли ум в движении от мысли к мысли, от впечатления к впечатлению опять придет к греху.

Наш грешный ум похож на непривязанного пса, который бродит где попало. Может найти и здоровую пищу, но может забрести и на помойку, что чаще всего и бывает.

Здесь я хочу особо отметить, что беда наша не только в греховных мыслях, проблема – в непривязанности ума, в том, что он болтается, где попало: в пустых мечтаниях даже о добром, в иллюзиях, в якобы нейтральных мыслях. Проблема не в том, что сейчас ты думаешь не о греховном, мечтаешь о добром; беда в том, что ум твой не привязан, он свободно бродит и когда-то обязательно дойдёт до «помойки». Мудрый родитель постарается занять своего ребенка (не говорю обязательно о работе, просто занять), оставив поменьше времени на пустые и бессмысленные болтания. Чтобы ему некогда было шалить. Так и с умом: оставляя его праздным, мы позволяем ему бродить в мечтаниях, в пустых мыслях, и он может забрести…

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят.

Многие расценивают чистоту сердца как чистоту от греховных помыслов, но сердце и ум можно завалить и кучей добрых помыслов, просто создать бардак из добрых вещей. Так вот, чистота сердца – это его простота, несложность, незаваленность всяким скарбом. Чистое сердце – оно чисто не только от греха, но от сложности нагромождения пустых мыслей, переживаний. Почему чистые сердцем Бога узрят? Потому, что между ними и Богом мало помех, они смотрят прямо на Него. Их ум не отвлекается ни на что постороннее, параллельное. Они смотрят прямо на Бога и только на Него.

Мы же не можем думать только о Боге, нам нужно и земным делам уделять внимание. Конечно, не можем, но, если честно, как на исповеди, – у нас в сутках очень много минут, даже часов, когда возможно именно так: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя грешнаго».

Если мы будем все же находить время на эти занятия, наш ум приобретет навык бегать от плохих мыслей, переживаний. Бегать ко Христу и стоять возле Него безвидно, безо́бразно. Это очень важно. Мы должны стоять не в представлении себе Христа, не в иллюзии присутствия Бога, а перед Богом. Это разное: Бог, которого мы пытаемся себе нарисовать, представить, выдумать – это наш бог, выдуманный, а тот Бог, который и есть на самом деле, Он открывается человеку Сам, а не человек открывает Его себе. Поэтому в молитве мы должны остановить свое творчество, перестать рисовать, представлять, а позволить Богу самому говорить о Себе. Именно по этой причине безвидно, безо́бразно мы просто держим ум сухим, простым, предельно простым, чтобы не заслонить своими впечатлениями образ Бога, который всегда смотрит на нас. Все дело в том, что часто между Ним и нами стоит наше творчество, которое рисует, творит, переживает, мешает.

Мне хочется немного сказать о рассудительности.

Сейчас много об этом говорят, но немного расплывчато, неопределенно. Чаще я вижу, что под этим понимают действие интеллекта. Я думаю, рассудительность – как дар Божий, это состояние харизматическое. Рассудительность духовная – это когда ты знаешь ответ не сам по себе, не свой собственный ответ на возникший вопрос, а когда ты говоришь от Духа Святого.

Вон куда он полез…

Именно так, ведь дар рассудительности всегда считался очень высоким даром в церкви. Обратите внимание, я опять говорю, что этим даром обладают не академики и профессора, а люди, ведущие правильную духовную жизнь. Жизнь внимательную, молитвенную, сосредоточенную. Они обладают этим даром в сугубой степени. Мы отчасти тоже прикасаемся к этому дару Духа Святого в очень меньшей степени.

Наша рассудительность должна подсказывать нам, что мы далеко в несовершенном состоянии, что наша жизнь полна ошибок. Вследствие чего мы должны быть осторожны в своих рассуждениях, больше советоваться, не принимать скоропалительных решений. Это тоже рассудительность, и для нашего уровня неплохая.

Вообще, часто мы знаем, как поступить, но наш сложный ум усложняет проблему чрезмерными рассуждениями, запутывает нас, приводит в растерянность, панику – лучше бы мы молились. Молились правильно, то есть на молитве думали не о проблеме, а о Христе. Цель молитвы – не объяснять Господу, что у тебя случилось и почему. Разве Бог не знает? Цель молитвы – сам Христос, то есть нам нужно найти умом Христа и стоять пред Ним. Когда ты пред Ним, то уже можешь ничего не говорить, ничего ни объяснять. Ты понимаешь, что Он всё понимает, всё знает, поэтому говоришь Ему просто: «Господи, Господи Иисусе Христе, помилуй мя». И это должно быть просто, несложно. Иначе сложность уведет тебя от Господа.

Мне хочется поговорить о послушании. О, какое это чудо, какое таинство, но хочется говорить об этом более глубоко, чем просто об исполнении поручений начальствующих. Дело не только в том, сделал ты или не сделал, а в том, как сделал, как внутренне об этом говоришь.

Несут два послушника бревно. Один включает добрый помысел: конечно, это бревно там не нужно, но я несу потому, что это послушание, так велел игумен, я должен подчиняться, иначе – грех. Другой послушник несет и не позволяет себе говорить ничего, только «Господи Иисусе Христе помилуй мя» и все. Так вот, тот первый, хоть и с добрым помыслом, но всё же в опасном положении, вследствие того, что ум и сердце не всегда заодно. Ум говорит: нужно слушаться, а сердце трогает неприязнь к игумену, и ничего не поделаешь, сердцу не прикажешь.

Послушник добрым помыслом спровоцировал неприязнь к игумену потому, что неопытный. Опытный вообще не позволял помыслов в сторону игумена, ни добрых, ни плохих. Он держал свой ум привязанным, привязанным ко Христу, а там где Христос, там чисто.

Многие святые отцы ставили послушание выше поста и молитвы. Так оно и есть, потому что молитва без послушания невозможна. Настоящее послушание, духовное, глубокое, делает ум несложным, непротиворечивым, неспорливым. Такой ум может чисто стоять перед Богом. Человек, свободный от помыслов, я говорю, не с чистыми помыслами, а именно свободный от помыслов, может стоять перед Богом лицом к лицу. В западной церкви много внимания уделяют гуманизму и якобы через него приходят к Богу. На востоке ищут Бога и в Боге приобретают любовь ко всем.

Когда мы сдерживаем свои эмоции, добрые порывы, впечатления, внешне это кажется сухостью, равнодушием… На самом деле мы сдерживаем своё, тронутое грехом, чтобы получить Божье от Бога, чистое и совершенное чувство любви и сострадания ко всякой твари.

И это будет уже не иллюзия добра и любви, это будет сама любовь.

Почему я говорю об иллюзиях? Проверьте себя, как несовершенны наши чувства, отношения, мы можем говорить сегодня «люблю», а завтра предавать, сердиться. Все так и есть. Мы не совершенны сами по себе, мы можем совершенствоваться в Боге.

Поэтому мы ищем не добра, а Бога, и через Бога становимся добрее, чище.

Так во всем: в первую очередь – Бога, а потом всё остальное.

Многие говорят, что исполнением заповедей они приближаются к Богу. А у меня не получается исполнять заповеди самому по себе. Хочу, пытаюсь, плачу – и не получается. Я думаю, ни у кого не получается потому, что если бы дело было только в заповедях, Христос оставил бы нам только заповеди. Но Он оставил Самого Себя, сказав: Без Мене не можете творити ничесоже (Ин. 15, 5). Поэтому мы не пытаемся совершить только внешний подвиг. Мы понимаем, что он должен быть основан на правильной внутренней, умной жизни.

Правильная внутренняя жизнь приводит ум ко Христу. И во Христе внешний подвиг приобретает мудрое, рассудительное направление. Внешний подвиг несовершенен без умной жизни.

Умная жизнь – это не внутренняя борьба, это бегание борьбы. Бегание ко Христу. Говоря о борьбе, я имею в виду борьбу с помыслами. Не нужна она нам. Все наши усилия должны быть в удержании ума возле Христа. Не отдавайте внимания ничему греховному. Даже в противоречии с грехом вы все же уделяете ему внимание, отдаете силы души. Лучше отдайте все это Христу. Даже в борьбе, в несогласии с грехом он, грех, всё равно пачкает вашу душу, оставляет в ней память греха, и когда-то на эту память сердце может ответить сочувствием.

Пусть в вашем сердце всегда будет только Христос.

Вы можете сказать, что, не думая о грехах, мы можем перестать переживать своё несовершенство, свою испорченность. Если вы будете, ведя внутреннюю духовную жизнь, действительно приближаться ко Христу, вы начнете видеть Христом, слышать Христом, понимать от Духа Святого. И это видение позволит смотреть чисто, неискаженно и на себя, и на Христа. На себя, как на бедного грешника, бесконечно малого в контрасте с величиной совершенства Христа, который по любви к нам нарушает эту дистанцию, шагая к нам навстречу.

Чистое сердце очень чутко видит и переживает грех. Поэтому все святые, чем чище становились, тем больше плакали о себе.

Можно изучать свои грехи, копаться в них, как в навозе, и так приобретать смирение. А можно искать Христа как свет, как чистоту, как духовное зрение и так начинать видеть чутко, остро, неискаженно. То есть сначала – Христос, и во Христе покаяние.

Покаяние не то, которое ты из себя выдавил, изобразил, а то, которое родилось от Духа Святого. Так во всём: сначала Христос, потом покаяние (нелицемерное). Сначала Христос, потом любовь (а Он и есть любовь).

Почему Господь оставил нам таинство Исповеди? Для того, чтобы мы могли, покаявшись искренне, услышав от Христа «Прощаю и отпускаю», перестать носить в себе память о грехе, как о грязи, которая пачкает сердце, пребывая там хоть даже и в несогласии. Занози в своем сердце память о том, что ты очень большой грешник, но не перебирай как драгоценные жемчужины детали грехов.

Держи свой ум там, где чисто. Пусть твое сердце переживает только светлое, доброе.

Не позволяй входить внутрь тебя ничему плохому, не отдавай своего внимания, переживания. Пусть там, в тебе, будет только Христос.

Не нужно пытаться изменить мир, переживая за него, ты себя потеряешь и мир не спасёшь. Вместо пустых добрых переживаний подари миру что-то реальное. Подари святость, если слишком высоко, то пусть это будет стремление к святости, искреннее, не иллюзорное. Но только, ни в коем случае, не собственную святость – это неправда. Святость – это отражение света Христова через себя.

А чтобы отражать, нужно быть в Его лучах.

Будь всегда со Христом. Твои мысли, чувства, эмоции, переживания – пусть всё это будешь не ты, пусть это будет Христос.

Жених Христос, а ты лишь друг жениха. Друг – это так высоко и так ответственно.

Почему мы позволяем себе Иисусову молитву, почему говорим о умной жизни, разве мы святые или хотя бы праведные?

Нет, мы читаем Иисусову молитву именно потому, что мы грешники, очень большие, мы погибаем и ищем средство ко спасению, и другого не находим.

Мы должны что-то делать, иначе – ад.

И по ложному смирению, которое сродни нерадению, отказываться от средства, которое дает Христос через святых отцов, было бы большой глупостью.

Из книги "К Свету". Протоиерей Сергий Баранов

Главная 

Всем известно, какие проблемы возникают, когда два человека, он и она, вступают в совместную жизнь. Одна из них, нередко приобретающая острые формы, – это отношения супругов, касающиеся их прав и обязанностей.

И в древности, и даже в не столь отдалённые времена женщина в семье находилась на положении рабыни, в полном подчинении у отца или мужа и ни о каком равенстве, ни каком равноправии не было и речи. Само собой разумеющейся была традиция полного подчинения старшему мужчине в семье. Какие формы приобретало оно, зависело от главы семьи.

В последние два столетия, особенно в настоящее время, в связи с развитием идей демократии, эмансипации, равенства женщин и мужчин и их равноправия, всё сильней проявляет себя другая крайность: женщину нередко уже не удовлетворяет равенство и равноправие, и она, к сожалению, начинает борьбу за доминирующее положение в семье.

А как правильнее, что лучше? Какая модель разумней с христианской точки зрения? Наиболее взвешенный ответ: ни та, ни другая – обе нехороши, пока выступают с позиции силы. Православие предлагает третий вариант, и он действительно необычен: такого понимания этого вопроса прежде не было, да и не могло быть.

Мы часто не придаём должного значения тем словам, которые встречаем в Новом Завете: в Евангелии, в апостольских посланиях. А там содержится мысль, которая совершенно изменяет взгляд на брак и по сравнению с тем, что было, и по сравнению с тем, что стало. Лучше объяснить это на примере.

Что представляет собой автомобиль? В каком соотношении между собой находятся его детали? Их множество, из них он собирается - автомобиль есть не что иное, как только совокупность частей, правильно соединённых в одно целое. Поэтому его можно разобрать, разложить по полочкам, заменить любую деталь.

А  человек – то же самое или что-то иное? Ведь он тоже, кажется, имеет множество «деталей» – членов и органов, так же закономерно, гармонично согласованных в его теле. Но, тем не менее, понимаем, что тело это не то, что можно составить из рук, ног, головы и так далее, оно образовано не путём соединения соответствующих органов и членов, а является единым и неделимым организмом, живущим одной жизнью.

Так вот, христианство утверждает, что брак – это не просто соединение двух «деталей» – мужчины и женщины, с тем, чтобы получился новый «автомобиль». Брак – это новое живое тело, такое взаимодействие мужа и жены, которое осуществляется в сознательной взаимозависимости и разумном взаимоподчинении. Он – не какая-то деспотия, в которой жена должна подчиниться мужу или муж стать рабом жены. С другой стороны, брак – и не то равноправие, при котором не разберёшься, кто прав, а кто виноват, кто кого должен слушаться, когда каждый настаивает на своём – а что дальше? Ссоры, упрёки, разногласия, и всё это – долго ли, скоро ли – приводит часто к полной катастрофе: распаду семьи. И какими переживаниями, страданиями и бедами это сопровождается!

Да, супруги должны быть равны. Но равенство и равноправие – это совсем разные понятия, смешение которых грозит бедой не только семье, но и любому обществу. Так, генерал и солдат как граждане, конечно, равны перед законом, но они обладают разными правами. В случае же их равноправия армия превратится в хаотическое сборище, ни к чему неспособное.

А какое же равноправие возможно в семье, чтобы при полном равенстве супругов сохранялось её целостное единство? Православие предлагает следующий ответ на этот жизненно важный вопрос.

Отношения между членами семьи, и в первую очередь между супругами, должны строиться не по правовому принципу, но по принципу организма. Каждый член семьи – это не отдельная горошина среди других, но живая часть единого организма, в котором, естественно, должна быть гармония, но которая невозможна там, где нет порядка, где анархия и хаос.

Хочется привести ещё один образ, помогающий раскрыть христианский взгляд на взаимоотношения супругов. У человека есть ум и есть сердце. И как под умом подразумевается не мозг, а способность мыслить, решать, так и под сердцем разумеется не орган, который качает кровь, но способность чувствовать, переживать, оживотворять всё тело.

Данный образ хорошо говорит об особенностях мужской и женской природах. Мужчина действительно больше живёт головой. «Рацио» является у него, как правило, первичным в жизни. Напротив, женщина руководствуется больше сердцем, чувством. Но как ум и сердце гармонично и неразрывно связаны между собой и оба необходимы человеку для жизни, так и в семье для её полноценного и здорового существования совершенно необходимо, чтобы муж и жена не противостояли, а взаимно дополняли друг друга, являясь, по существу, умом и сердцем единого тела. Оба «органа» равно необходимы для всего «организма» семьи и должны соотноситься между собой по принципу не подчинения, а взаимодополнения. В противном случае никакой нормальной семьи не будет.

Как этот образ можно применить к реальной жизни семьи? Вот, например, супруги спорят, покупать или нет какие-то вещи.

Она: «Я хочу, чтобы они были!»

Он: «Мы не можем сейчас позволить себе этого. Обойдёмся без них!»

И начинается накал страстей. Что дальше? Разделение между умом и сердцем? Может, взять да разодрать живое тело на две части и бросить их по разным сторонам?

Христос говорит, что мужчина и женщина в браке уже не двое, но одна плоть (Мф. 19, 6). Апостол Павел очень наглядно объясняет, что означает это единство и целостность плоти: Если нога скажет: я не принадлежу к телу, потому что я не рука, то неужели она потому не принадлежит к телу? И если ухо скажет: я не принадлежу к телу, потому что я не глаз, то неужели оно потому не принадлежит к телу? Не может глаз сказать руке: ты мне не надобна; или также голова ногам: вы мне не нужны. Посему, страдает ли один член, страдают с ним все члены; славится ли один член, с ним радуются все члены (1 Кор. 12, 15.16.21.26).

Как мы относимся к собственному телу? Апостол Павел пишет: Никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее (Еф. 5, 29). Святитель Иоанн Златоуст говорит, что муж и жена подобны рукам и глазам. Когда руке больно, то плачут глаза. Когда глаза плачут – руки утирают слёзы.

Здесь и сто́ит вспомнить заповедь, которая изначально дана человечеству и подтверждена Иисусом Христом. Когда дело доходит до окончательного принятия решения, а обоюдного согласия нет, требуется, чтобы кто-то имел моральное, по совести, право последнего слова. И, естественно, это должен быть голос ума. Эта заповедь оправдывается самой жизнью. Мы ведь прекрасно знаем, как иногда чего-то очень хочется, а ум говорит: «Это нельзя, это опасно, это вредно». И мы, если подчинимся разуму, принимаем это. Так и сердце, говорит христианство, должно контролироваться умом. Понятно, о чём принципиально идёт речь – в конечном счёте, о приоритете голоса мужа.

Но и ум без сердца – это ужасно. Это великолепно показано в известном романе английской писательницы Мэри Шелли «Франкенштейн». В нём главный герой, Франкенштейн, изображён существом очень умным, но не имеющим сердца – не органа тела, а органа чувств, способного любить, проявлять милосердие, сочувствие, великодушие и т.д. Франкенштейн – это не человек, а робот, бесчувственный, мёртвый камень.

Однако и сердце без контроля ума неминуемо превращает жизнь в хаос. Стоит только представить себе свободу бесконтрольных влечений, желаний, чувств…

То есть единство мужа и жены должно осуществляться по образу взаимодействия ума и сердца в человеческом организме. Если ум здоров, он, как барометр, точно определяет направление наших влечений: в одних случаях одобряя, в других – отвергая, чтобы не погубить всё тело. Так мы устроены. Таким образом, муж, олицетворяющий ум, должен упорядочивать жизнь семьи (так в норме, а жизнь вносит свои коррективы, когда муж ведёт себя безумно).

Но как при этом муж должен относиться к жене? Христианство указывает на неизвестный до него принцип: жена – это его тело. А как относятся к своему телу? Собственное тело никто из нормальных людей не бьёт, не режет, не причиняет ему умышленно страданий. Это естественный закон жизни, который называется любовью. Когда мы едим, пьём, одеваемся, лечимся, то по какой причине это делаем – конечно, по любви к своему телу. И это естественно, так только можно жить. Столь же естественным должно быть и подобное отношение мужа к жене и жены к мужу.

Да, так должно быть. Но мы прекрасно помним русскую пословицу: «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить». Что это за овраги, если применить эту пословицу к нашей теме? Овраги – это наши страсти. «Я хочу, а я не хочу» – и всё тут! И конец любви и разуму!

Какова общая картина бракосочетаний и разводов в наше время, всем более-менее известно. Статистика не просто печальная, а тяжёлая. Количество разводов таково, что уже угрожает жизни нации. Ведь семья – это семечко, клеточка, это основа, закваска общественной жизни. Если не будет нормальной семейной жизни, то во что превратится общество?!

Христианство обращает внимание человека на то, что первичной причиной разрушения брака являются наши страсти. Что значит страсти? О каких страстях речь? Слово «страсть» неоднозначно. Страсть – это страдание, но страсть – это и чувство. Это слово можно употребить и в положительном, и в отрицательном смысле. Ведь, с одной стороны, страстью можно назвать и возвышенную любовь. С другой – этим же словом можно назвать и самое безобразное порочное влечение.

Христианство призывает человека к тому, чтобы окончательное решение всех вопросов принималось разумом, а не безотчётным чувством или влечением, то есть страстью. А это ставит перед человеком очень непростую задачу необходимости борьбы со стихийной, страстной, эгоистической стороной своей природы – фактически с самим собой, потому что наши страсти, наши чувственные влечения являются существенной частью нашей природы.

Что же может победить их, чтобы стать твёрдым основанием семьи? Все, наверное, согласятся, что такой могущественной силой может быть только любовь. Но что это такое, о чём идёт речь?

Можно говорить о нескольких видах любви. Применительно к нашей теме остановимся на двух из них. Одна любовь – это та самая, о которой постоянно говорят в телепередачах, пишут книги, снимают кино и т.д. Это взаимное влечение мужчины и женщины друг к другу, которое можно назвать скорее влюблённостью, чем любовью.

Но и в самом этом влечении есть градация – от низшей до высшей точки. Это влечение может принимать и низменный, отвратительный характер, но оно может быть и по-человечески возвышенным, светлым, романтическим чувством. Однако даже самое светлое выражение этого влечения есть не что иное, как следствие врождённого инстинкта продолжения жизни, и он присущ всему живому. Повсюду на земле всё летающее, ползающее, бегающее имеет этот инстинкт. В том числе и человек. Да, на низшем, животном, уровне своей природы человек тоже подчинён этому инстинкту. И он действует в человеке без вызова его разума. Не разум является источником взаимного влечения мужчины и женщины, а природный инстинкт. Разум может только отчасти контролировать это влечение: или останавливать усилием воли, или давать ему «зелёный свет». Но любви, как личного акта, обусловленного волевым решением, по-существу, в этом влечении ещё нет. Это стихия, независимая от разума и воли, как и чувство голода, холода и т.д.

Романтическая любовь – влюблённость – может неожиданно вспыхнуть и столь же внезапно погаснуть. Пожалуй, почти все люди переживали чувство влюблённости, а многие и не один раз – и помнят, как оно вспыхивало и угасало. Бывает и хуже: сегодня любовь, казалось бы, навек, а завтра – уже ненависть друг к другу. Правильно сказано, что от любви (от такой любви) до ненависти – один шаг. Инстинкт – и ничего более. И если человек при создании семьи движим только им, если он не придёт к любви, о которой учит христианство, то его семейным отношениям грозит, скорее всего, печальная участь.

Слыша «учит христианство», не должно думать, что речь идёт о каком-то своём понимании любви в христианстве. Христианство в данном вопросе не придумало чего-то нового, но лишь открыло то, что является изначальной нормой человеческой жизни. Точно так же, как не Ньютон же, например, создал закон всемирного тяготения. Он только открыл, сформулировал и обнародовал его – только и всего. Так и христианство предлагает не какое-то собственное специфическое понимание любви, но открывает лишь то, что присуще человеку по самой его природе. Заповеди, данные Христом, это не придуманные Им юридические законы для людей, но естественные законы нашей жизни, искажённые бесконтрольной стихийной жизнью человека, и вновь открытые, чтобы мы могли вести правильную жизнь, а не вредить себе.

Христианство учит, что Бог есть источник всего существующего. В этом смысле Он первичный Закон всего Бытия, и этот Закон есть Любовь. Следовательно, только следуя этому Закону, человек, созданный по образу Божию, может нормально существовать и иметь полноту всякого блага.

Но о какой любви идёт речь? Конечно, совсем не о той любви-влюблённости, любви-страсти, о которой слышим, читаем, которую видим на экранах и планшетах. Но о той, о которой сообщает Евангелие, и о которой уже подробно писали святые отцы – эти опытнейшие психологи человечества.

Они говорят, что обычная человеческая любовь – это, как заметил священник Павел Флоренский, – лишь «переодетый эгоизм», то есть я люблю тебя ровно до тех пор, пока ты меня любишь, доставляешь мне удовольствие, в противном случае – до свидания. А что такое эгоизм, всем известно. Это состояние человека, которое требует постоянного угождения моему «я», его явному и неявному требованию: всё и все должны служить мне.

Согласно святоотеческому учению, обычная человеческая любовь, благодаря которой заключается брак и создаётся семья, – лишь слабая тень настоящей любви. Той, которая может оживотворить всю жизнь человека. Но она возможна только на пути преодоления своего эгоизма, себялюбия. Это предполагает борьбу с рабством своим страстям – зависти, тщеславию, гордыне, нетерпению, раздражению, осуждению, гневу… Потому что любая такая греховная страсть, в конечном счёте, приводит к охлаждению и уничтожению любви, так как страсти являются противозаконным, противоестественным, как выражались святые отцы, состоянием для души человека, разрушающим, калечащим её, извращающим её природу.

Любовь, о которой говорит христианство, – не случайное и независимо от человека возникающее мимолётное чувство, а состояние, приобретаемое сознательным трудом над освобождением себя, своего ума, сердца и тела от всякой душевной грязи, то есть страстей. Великий святой VII столетия преподобный Исаак Сирин писал: «Нет способа возбудиться в душе Божественной любви... если она не препобедила страстей. Ты же сказал, что душа твоя не препобедила страстей и возлюбила любовь к Богу; и в этом нет порядка. Кто говорит, что не препобедил страстей и возлюбил любовь к Богу, о том не знаю, что он говорит. Но скажешь: не говорил я “люблю”, но “возлюбил любовь”. И это не имеет места, если душа не достигла чистоты. Если же хочешь сказать это только для слова, то не ты один говоришь, но и всякий говорит, что желает любить Бога... И слово это всякий произносит, как свое собственное, однако же, при произнесении таких слов движется только язык, душа же не ощущает, что говорит»[1]. Это – один из важнейших законов человеческой жизни.

Перед человеком открыта перспектива достижения величайшего для него и всех его окружающих блага – истинной любви. Ведь даже в области обычной человеческой жизни нет ничего выше и прекрасней любви! Это тем более важно, когда речь идёт о приобретении богоподобной любви, которая обретается по мере успехов в борьбе со своими страстями. Это можно сравнить с лечением искалеченного человека. По мере исцеления одной раны за другой ему становится всё лучше, всё легче, он становится всё более здоровым. И когда выздоровеет – то не для него большей радости. Если телесное выздоровление – такое большое благо для человека, то что можно сказать об исцелении его бессмертной души!

Но в чём же, с христианской точки зрения, состоит задача брака и семьи? У святителя Иоанна Златоуста христианская семья называется малой церковью. Понятно, что под церковью в данном случае подразумевается не храм, а образ того, о чём писал апостол Павел: Церковь есть тело Христово (Кол. 1: 24). А в чём заключается основная задача Церкви в наших земных условиях? Церковь – это  не курорт, Церковь – больница. То есть её первостепенная задача – исцелять человека от страстных болезней и  греховных ран, которыми охвачено всё человечество. Исцелять, а не просто утешать.

Но многие люди, не понимая этого, ищут в Церкви не исцеления, а лишь утешения в своих скорбях. Однако Церковь это больница, имеющая в своём распоряжении необходимые лекарства от душевных ран человека, а не просто болеутоляющие средства, которые дают временное облегчение, но не исцеляют, а оставляют болезнь в полной силе. В этом её отличие от всякой психотерапии и всех подобных средств.

И вот, для подавляющего большинства людей лучшим средством или, можно сказать, лучшей больницей для исцеления души является семья. В семье соприкасаются два «эго», два «я», а когда подрастают дети, уже не два, а три, четыре, пять – и каждый со своими страстями, греховными наклонностями, эгоизмом. В этой ситуации человек становится перед лицом самой великой и трудной задачи – увидеть свои страсти, своё эго и трудности победить их. Этот подвиг семейной жизни при правильном взгляде на него и внимательном отношении к тому, что происходит в душе, не только смиряет человека, но и делает его великодушным, терпимым, снисходительным по отношению к другим членам семьи, что приносит реальное благо всем не только в этой жизни, но и вечной.

Ведь пока мы живём в покое от семейных проблем и забот, без необходимости ежедневно выстраивать отношения с другими членами семьи, не так-то просто бывает разглядеть свои страсти – они словно где-то таятся. В семье же происходит постоянное соприкосновение друг с другом, страсти проявляют себя, можно сказать, ежеминутно, так что нетрудно  увидеть, кто мы есть на самом деле, что́ в нас живёт: и раздражение, и осуждение, и леность, и эгоизм. Поэтому семья для разумного человека может стать настоящей больницей, в которой и открываются наши духовные и душевные болезни, и, при евангельском отношении к ним, реальный процесс  исцеления. Из гордеца, самохвала, лентяя постепенно вырастает христианин не по имени, а по состоянию, который начинает видеть себя, свои духовные болезни, страсти и смиряется в себе, перед Богом - становится нормальным человеком. Без семьи труднее придти к этому состоянию, особенно, когда человек живёт один и никто не задевает его страстей. Ему очень легко увидеть себя вполне хорошим, приличным человеком, христианином.

Семья, при правильном, христианском взгляде на себя, позволяет человеку увидеть, что он весь словно с обнажёнными нервами: с какой стороны ни прикоснись – боль. Семья ставит человеку точный диагноз. А дальше – лечиться или нет – он должен решить сам. Ведь самое ужасное, когда больной не видит болезни или не хочет признавать, что он серьёзно болен. Семья вскрывает наши болезни.

Мы все говорим: Христос пострадал за нас и тем самым спас каждого из нас, Он – наш Спаситель. А на деле мало кто чувствует это и чувствует нужду в спасении. В семье по мере того, как человек начинает видеть свои страсти, ему открывается, что, прежде всего, именно он нуждается в Спасителе, а не его родные или соседи. Это и является началом решения самой важной в жизни задачи – приобретения истинной любви. Человек, видящий, как он постоянно оступается и падает, начинает понимать, что сам, без помощи Божьей исправить себя не может.

Кажется, пытаюсь исправиться, хочу этого, уже и понимаю, что если не бороться со своими страстями, то во что же превратится жизнь! Но при всех попытках стать чище вижу, что каждая попытка заканчивается провалом. Тогда только начинаю по настоящему сознавать, что мне нужна помощь. И, как верующий человек, обращаюсь к Христу. И по мере сознания своей слабости, по мере смирения и обращения к Богу с молитвой начинаю постепенно видеть, как Он действительно мне помогает. Осознавая это уже не в теории, а на практике, самой своей жизнью, начинаю познавать Христа, обращаться к Нему за помощью с ещё более искренней молитвой не о разных земных делах, но об исцелении души от страстей: «Господи, прости меня и помоги мне исцелиться, сам я исцелить себя не могу».

Опыт не одного человека, не ста, не тысячи, а огромного множества христиан показал, что искреннее покаяние, сопряжённое с понуждением себя к исполнению заповедей Христовых, приводит к познанию себя, неспособности искоренения страстей и очиститься от постоянно возникающих грехов. Это осознание на языке православной аскетики называется смирением. И лишь по мере смирения Господь помогает человеку освобождаться от страстей и приобретать то, что является действительной любовью ко всем, а не мимолётным чувством к какому-то отдельному человеку.

Семья в этом отношении является благом для человека. В условиях семейной жизни большинству людей намного легче прийти к самопознанию, которое становится основанием для искреннего обращения к Христу-Спасителю. Обретя через самопознание и молитвенное обращение к Нему смирение, человек тем самым обретает в своей душе мир. Это мирное состояние души не может не распространяться и вовне. Тогда и в семье может возникнуть прочный мир, которым семья будет жить. Только на этом пути семья становится малой церковью, становится лечебницей, подающей лекарства, которые в итоге приводят к высочайшему благу – и земному, и небесному: твёрдой, неискоренимой любви.

Профессор Московской духовной академии Осипов А.И.

Главная 

Условия обожения

Святые Отцы утверждают, что в Церкви мы можем достигать обожения.

Однако нам надо помнить, что это дар Божий, а не то, чего можно добиться одним своим усилием. Естественно, необходимо наше желание, наше борение и готовность, чтобы принять и с ревностью сохранить это удивительное дарование, ибо Бог ничего не хочет делать без нашего согласия. И всё же, дар остаётся даром. Вот почему Святые Отцы говорят, что мы «испытываем» обожение, в то время как Бог «соделывает» его в нас.

Можно лишь указать необходимые «предпосылки», которые ставят нас на этот путь.

а) Смирение

Это первейшее условие для обожения, согласно святоотеческой традиции. Невозможно встать на путь обожения, принять божественную Благодать, сделаться другом Божиим без святого смирения. Даже для того, чтобы просто осознать, что смыслом жизни является ни что иное как обожение, нужна известная доля смирения. А как иначе мы согласимся увидеть свою жизненную цель вне нас самих – не в себе, а в Боге?

Пока человеческое сознание остается эгоистичным, замкнутым на себя, автономным, человек поставляет себя в центр всякого жизненного смысла. Он верит, что может усовершить, развить и обожить сам себя. Ведь именно таков и есть дух современной цивилизации, философии, политики: построить новый, лучший мир – автономный, ориентированный на человека не соотнесённого с Богом, не признающего Бога источником всякого блага. Не ту же ли ошибку совершил Адам, когда поверил, что сможет стать богом и достичь совершенства своими силами? Гуманистические тенденции всех веков лишь повторяют его заблуждение. Они не считают общение с Богом необходимым для достижения совершенства.

В Православии же всё направлено на единение человека с Богом, осуществившееся во Христе, всё устремлено к Богочеловеку Иисусу. Возьмите что угодно вне Православия: протестантизм, папизм, масонство, «свидетелей Иеговы», атеизм – при всей разности вы заметите один общий признак: обращённость на человека. А у нас всё обращено на Христа. Поэтому так легко стать еретиком, иеговистом, масоном, кем угодно – и так трудно стать Православным христианином. Чтобы стать Православным христианином, нужно поставить Христа, а не себя, в центр вселенной.

Итак, в самом начале нашего пути к обожению лежит смирение, а именно – признание того, что смысл нашей жизни заключён не в нас, а в нашем Отце, Создателе и Боге.

Смирение окажется необходимым и для того, чтобы увидеть, что мы больны, повреждены страстями и слабостями.

Оно окажется необходимым непрестанно на протяжении всего пути к обожению – для решившегося не сходить с него. Иначе – чуть он примет мысль, будто он молодец и хорошо идёт – гордость сбрасывает его с пути, и ему приходится начинать всё с начала. Достигнутое было теряется, и вновь нужно первоначальное смирение: помнить о своей испорченности, о человеческой слабости, и не опираться на себя. Только на помощь Божией Благодати опирается тот, кто надеется удержаться на пути обожения.

Вот почему в житиях святых так поражает их скромность. Они были очень близки Богу, осиявались Его Светом, творили чудеса, источали миро – и при всём этом ставили себя ниже всех, считали себя далёкими от Бога и худшими из людей. И именно это смирение делало их богами по Благодати.

б) Аскетическое делание

Отцы отмечают, что обожение имеет свои ступени, от самых начальных и до самых высоких. Научившись смирению, мы начинаем труд по исполнению святых Христовых Заповедей в нашей повседневной жизни, с покаянием и великим терпением, ради очищения от страстей. А Святые Отцы указывают нам и на большее: они говорят, что Бог Сам сокровен в Своих заповедях, и когда христианин исполняет их по любви ко Христу, он обретает Его своим Другом.

Согласно Святым Отцам, это первая ступень к обожению, именуемая делание. Это – аскетическое руководство, начало пути.

Естественно, эта ступень вовсе не легка, потому что велика брань ради искоренения внутренних наших страстей. Нужно большое усилие, чтобы мало-помалу очистить от камней и терний страстей невозделанное доселе поле нашего внутреннего человека и духовно возделать его так, чтобы семя слова Божия могло упасть на него и принести плод. Великое самопринуждение необходимо каждому для всего этого. Потому Господь и сказал: «Царство Небесное силою берётся, и употребляющие усилие восхищают его». (Мф. 11,12). И Святые Отцы повторяли: «Даждь кровь и приими Дух». Иными словами, мы не примем Святого Духа, если наше сердце не прольет кровь в борьбе за очищение от страстей, в борьбе за покаяние подлинное и глубокое, за приобретение внутренних христианских добродетелей.

Все эти добродетели суть разные проявления одной великой добродетели любви. Когда христианин стяжает любовь, он имеет все добродетели. Любовь изгоняет из души стяжавшего её самую причину всякого зла и страстей, а именно, эгоизм. Всякое зло происходит внутри нас от эгоистичной направленности на самого себя, от болезненной любви к самому себе. Поэтому Церковь предлагает нам культуру аскезы. Без аскетических подвигов не может быть духовной жизни, нет борений и нет продвижения. Ради очищения от своих внутренних страстей мы оказываем послушание, постимся, бодрствуем, трудимся в поклонах и часами стоим на молитве. Перестань Православная Церковь быть аскетичной, она перестала бы быть православной. Она бы уже не помогала человеку избавиться от страстей и стать богом по Благодати.

Святые Отцы разработали глубочайшее и точнейшее учение об устроении души и человеческих страстях. Они различают в душе разумную и чувственную силы или способности. Последняя включает в себя раздражительную и желательную силы. Умная сила отвечает за разумную деятельность души – рассуждение и созерцание. Раздражительная сила может быть положительно или отрицательно направлена – рождая любовь или ненависть. Сила желания может обратиться к чувственным удовольствиям, алчности, чревоугодию, плотским страстям и проч. Если эти три силы души – умная, раздражительная и желательная – не будут очищены, человек не сможет вместить в себя Благодать Божию, не сможет быть обожен. Умная сила очищается трезвением, которое есть непрестанное внимание к своему уму и рассуждение помыслов, т.е. отсекание мыслей и чувств, внушаемых врагом, и взращивание других, приходящих от Бога. Раздражительную силу врачует любовь. И, наконец, сила желания очищается воздержанием. Для очищения и освящения всех их служит молитва.

в) Церковные Таинства и молитва

Христос вселяется в человеческое сердце через Церковные Таинства – Святое Крещение, Миропомазание, Исповедь, Божественную Евхаристию. Те, кто Христовы, носят в себе Бога и имеют в сердцах своих Его Благодать, будучи крещены и приступая к исповеди и Святому Причащению.

Однако страсти приглушают Божественную Благодать в сердцах, подобно тому, как пепел покрывает искрящиеся угли. Доброделанием и молитвой очищается от них сердце, и вновь разжигаются искры Божественной Благодати, и тогда христианин ясно слышит Христа в своём сердце, в центре своего существа.

Каждая церковная молитва помогает очистить сердце. Но особенную помощь в этом мы получаем от практики так называемой краткой молитвы, или «умной молитвы», известной как «Иисусова»: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного. Эта молитва, из поколения в поколение передающаяся на Святой Горе, имеет следующее преимущество: будучи краткой, всего одно предложение, она помогает легко сосредоточить на себе внимание ума. Сосредоточенный на ней ум мы погружаем в сердце и следим за тем, чтобы он не рассеивался на другие вещи и мысли – добрые или худые – а весь был занят Богом.

Практика умной молитвы, которая со временем, Божией милостью, может стать и сердечной, и непрестанной, есть сама по себе наука из наук, священное художество, подробно описанное Отцами Церкви и собранное в пространной антологии святоотеческих текстов, известной под названием Добротолюбия.

Эта молитва укрепляет и радует своих делателей. Преуспевающие в ней, если живут соответственно святым заповедям Христа и Церкви, удостаиваются опыта Божественной Благодати. Они начинают вкушать сладость общения с Богом и опытом познают, что значит «вкусить и увидеть, как благ Господь» (Пс. 33,9). Для нас православных Бог не идея, не нечто о чём мы думаем, беседуем или читаем. Это Личность, входящая с нами в живое общение, это Тот, Кем мы живём и Кого знаем по опыту.

Тогда мы познаём, какая это великая, непередаваемая, невыразимая радость – носить в себе Христа, быть православными.

И для мирян, погружённых в круговерть повседневных забот, огромной помощью могут стать хотя бы несколько минут, посвященных в тишине этой молитве.

Безусловно, всякое дело, совершаемое ради Бога, все труды и обязанности, выполняемые со смирением и любовью, освящают христианина. Но молиться необходимо. В безмолвной комнате с тихой лампадой перед иконами, удалившись – насколько возможно – от всего отвлекающего и дав себе некоторый отдых от мыслей, христианин может сойти умом в сердце, повторяя молитву – Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного. Какой тишиной и силой наполняется душа от мира Божия! Какой чудной поддержкой на весь день оказывается такая молитва христианину, сохраняя его в глубоком мире, вне раздражения и тревоги. Она приводит все силы души в гармонию и единство.

Некоторые ищут хоть малого покоя духа искусственными путями, на пажитях чуждых и опасных, в так называемых восточных религиях. Внешними упражнениями, медитациями и прочим подобным пытаются они обрести мир, привести в согласие душу и тело. Ошибка в том, что при этом человек, пытаясь отрешиться от многосложности мыслей и всего материального, не вступает, по сути, в диалог с Богом, ограничиваясь монологом, беседой с собой. Он приходит к антропоцентризму и не достигает успеха.

Архимандрит Георгий (Капсанис)

Главная страница

Православная духовность доступна для всех людей, принятие ее не ограничено какими-либо особыми сословиями людей. Все крещенные во имя Триединого Бога должны соблюдать заповеди Христовы. Нет исключений на пути к обожению, на пути от состояния «по образу Божию» до состояния «по подобию». Апостол Павел ясно говорит: «Все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись» (Гал.3,27).

Из предыдущих глав следует, что суть и цель православной духовности были определены Иисусом Христом и святыми Апостолами. Приведенные выше отрывки из Священного Писания показывают, что первые христиане жили поистине духовной жизнью, достигали просвещения ума и имели непрестанную молитву.

Говоря о девстве и браке, Апостол Павел пишет, что неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене (1Кор.7,32–33), но при этом подчеркивает: «Я вам сказываю, братия: время уже коротко, так что имеющие жен должны быть, как не имеющие» (1Кор.7,29). В апостольские времена и вступившие в брак жили в подвиге и имели личный опыт духовной жизни. Нельзя упускать из виду, что все послания Апостола Павла различным Церквам были адресованы христианам, которые состояли в браке и имели семьи. И именно в этих посланиях Апостол Павел говорит об очищении сердца, просвещении души, об обретении умной молитвы, о непрестанной сердечной молитве, о Богосыновстве по благодати, о жизни во Святом Духе. Эти послания открывают, что христиане первых апостольских Церквей жили так, как живут сегодня монахи в святых обителях. Однако позднее, когда с прекращением гонений христианство стало официальной государственной религией, в Церковь проникло обмирщение, и подвижнический образ жизни был во многом утрачен. Именно тогда и развилось, монашество как попытка сохранить самую сущность духовной жизни.

Поэтому святые отцы подчеркивают, что монашество – это своего рода продолжение апостольских времен и жизни первой Церкви, а монахи, «живущие в ангельском образе», – это те, кто приносит глубочайшее покаяние и стремится строго соблюдать заповеди Христовы. Каждый православный монах, живущий по таким правилам, является апостолом Христовым, мучеником и пророком. Монашество есть жизнь апостольская, пророческая и мученическая.

Чтобы постичь суть монашеской жизни, следует вчитаться в Заповеди Блаженства. Монах начинает свою жизнь с глубокого покаяния, слезного плача, который приносит милость Божию, и очищения сердца. В Евангелии и посланиях Апостола Павла присутствуют все те элементы, которые составляют содержание истинного и святоотеческого монашества. Те же элементы выделены в Последовании монашеского пострига. Из него видно, что в течение искуса будущий монах пребывает как бы в чине оглашенных, живя в глубоком покаянии и проходя очищение сердца. Это и есть «первая любовь», о которой говорит евангелист Иоанн в Апокалипсисе. Когда завершается покаяние, происходит монашеский постриг, который называется «вторым Крещением».

«О новаго звания! О дара тайны! второе крещение приемлеши днесь, брате, богатством Человеколюбца Бога даров, и от грехов твоих очищаешися, и сын Света бываеши, и Сам Христос Бог наш срадуется со святыми своими Ангелы о покаянии твоем, закалая тебе тельца упитанного». (Оглашение из чина пострига в великую схиму)

Монашеский постриг называется Таинством, потому что монах испытывает действие очищающей и просвещающей силы Божией. Кроме того, второе Крещение, по слову преподобного Симеона Нового Богослова, – это Крещение Духом, то есть просвещение ума и обретение умной молитвы. При монашеском постриге говорится: «И от грехов своих очищаешися и сын Света бываеши», и это показывает, что монах до пострига переживает очищение сердца, а при постриге обретает просвещение ума. В монашестве явлены апостольская жизнь и духовное устроение первых христиан, засвидетельствованные в Посланиях и Деяниях Апостолов. «Сотвори его орган доброгласен, псалтырь красен Святаго Духа, яко да отсюду по преспеянию совлекся ветхаго человека, тлеющаго по сластолюбию прелестника многообразного змия, облечется в Новаго Адама, по Богу созданнаго в преподобии и правде. Утверди его всегда язвы и крест Иисусов носити на теле своем, имже ему мир распятся, и той мирови».  

Монашеская жизнь – апостольское и евангельское устроение, ибо ей предшествует умерщвление ветхого человека, и монах становится храмом Всесвятого Духа. В молитвах чина пострига подчеркивается именно эта мысль.

Христиане, вступившие в брак, также призваны жить по Евангелию и заповедям Христовым. Никто не освобождается от ответственности. Каждый должен пройти покаяние, преодолеть себялюбие и стяжать любовь к Богу и ближним.

Совершенно очевидно, что обстоятельства жизни в браке иные, нежели в монастыре, поэтому некоторая поправка необходима. Ведь то, что для монаха – монастырь, для состоящего в браке – семья. Именно семья является местом подвига для живущего в супружестве. В семье он призван исполнить волю Божию.

«Сам Владыко Пресвятый... благослови брак сей, и подаждь рабом Твоим сим живот мирен, долгоденствие, целомудрие, друг ко другу любовь,в союзе мира; семя долгожизненное, о чадех благодать, неувядаемый славы венец; сподоби я видети чада чадов, ложе ею ненаветно соблюди. И даждь има от росы небесныя свыше, и от тука земнаго. Исполни домы их пшеницы, вина и елея, и всякия благостыни, да преподают к требующим, даруя купно и сущим с ними вся яже ко спасению прошения». (Молитва Таинства Венчания)

Свое учение о браке Церковь поместила в молитвы Таинства Венчания. Супруги должны жить в любви и целомудрии, следуя заповедям Божиим. И вышеприведенная молитва утверждает, что в супружеской жизни должны соблюдаться целомудрие, любовь, милосердие, причем главной целью семейной жизни является спасение.

Важны молитвы, завершающие Таинство, когда священник молится о том, чтобы оба супруга исполняли заповеди Божий.

«Возвеличися, женише, якоже Авраам, и благословися якоже Исаак, и умножися якоже Иаков, ходяй в мире, и делаяй в правде заповеди Божия. И ты, невесто, возвеличися якоже Сарра, и возвеселися якоже Ревекка, и умножися якоже Рахиль, веселящеся о своем муже, хранящи пределы закона, зане тако благоволи Бог». (Из молитвы Таинства Венчания)

Упоминание мужей и жен Ветхого Завета, которые удостоились Боговидения, и молитва о соблюдении заповедей Божиих и законов естества показывают подвижнический и спасительный характер брака о Христе. Святые отцы учат, что зачатие, чревоношение и рождение человека суть «кожаные ризы», в которые был облечен Адам после грехопадения. Однако супружеские отношения были благословлены Богом.

Преподобный Максим Исповедник пишет, что брак, такой, каким мы его знаем сегодня, есть результат грехопадения.

«Прежняя цель была, чтобы мы не чрез брак рождались от тления, преступление же заповеди привнесло брак». Преподобный Максим Исповедник

Святитель Иоанн Златоуст учит, что Евангельские заповеди являются общими для всех людей – и для монахов, и для вступивших в брак. «Ибо все у нас, сочетавшихся браком, общее с монахами, кроме брака. Более того, Павел велит по этому поводу во всем сравняться с ними, говоря, что мимо идет образ мира сего, чтобы имеющие жен были, как не имеющие». Святитель Иоанн Златоуст

«От всех людей требуется послушание Евангелию: и от монахов, и от состоящих в супружестве». Святитель Василий Великий

Святитель Григорий Палама, говоря о чистоте сердца, считает, что и состоящие в браке могут быть в этом усердны.

«И тем, кто живет в супружестве, возможно обрести эту чистоту, но с намного большими затруднениями». Святитель Григорий Палама

Тот факт, что многие святые как Ветхого, так и Нового Завета, состоявшие в браке, имели умную молитву, показывает, что и супружеские отношения не могут помешать правильной православной духовной жизни. Пророчица Анна, мать пророка Самуила, хранила в сердце своем умную молитву и молилась непрестанно, когда пребывала в скорби души (1Цар.1,10).

Таким образом, с точки зрения православной духовности, подразделение христиан на не состоящих и состоящих в браке, на монахов и мирян несущественно, тогда как весьма важно различие между имеющими Духа Святого и не имеющими Его. Православная традиция не делит людей на привилегированных и непривилегированных. Под руководством духовного отца все могут следовать заповедям Христовым и жить по правилам.

Митрополит Иерофей (Влахос)

Главная страница